Андрей Николаевич Авинов и его бабочки, цветы и гомоэротичные акварели

Андрей Николаевич Авинов – русский учёный, художник и гомосексуал. В 1917 году из-за революции он уехал из России в США. Он никогда не афишировал свою гомосексуальность, а его гомоэротичные акварели были опубликованы лишь в 21 веке. На русском языке о его гомосексуальности почти никто ничего не писал до сих пор.

В этой статье узнаем о жизни русского эмигранта, который больше всех олицетворял культурную изощрённость дореволюционной России и в конце жизни дружил с Альфредом Кинси.

Бабочки и жизнь до эмиграции

Андрей Николаевич Авинов родился в городе Тульчин (сейчас Украина) в 1884 году в аристократической семье. Он был вторым ребёнком после старшего брата Николая и перед младшей сестрой Елизаветой. Гости семьи были очарованы развитой речью, длинными золотыми кудрями и тонкими чертами лица Андрея. Мать одевала его девочкой, пока ему не исполнилось пять лет.

Андрея окружали знатные родственники, чья родословная шла от древнего рода новгородских бояр. Его дед участвовал в сражениях против Наполеона и дослужился до адмирала. Отец тоже был военным. Андрей этим гордился и подробно изучал свою генеалогию всю жизнь.

Тонким, элегантным почерком — его собственной каллиграфией — он начертил длинные карты, сопоставив своё прошлое с периодом до Рождества Христова. Он был совершенно уверен, что связан с Клеопатрой косвенным родством…
Алексей Шуматов, внучатый племянник Андрея Авинова
из книги воспоминаний о семье

По легенде, в возрасте пяти лет Андрей поймал свою первую бабочку, а в семь лет читал книги американского энтомолога Уильяма Дж. Холланда (запомните эту фамилию). С тех пор бабочки будут с ним всю жизнь.

Чаепитие на балконе; Андрей – второй справа – держит в руках насекомое

Отец Авинова был обожаем всеми детьми: ничего не запрещал, а, наоборот, поддерживал увлечения детей. Он сам научил Елизавету вышивать крестиком… Андрей же унаследовал его страсть к коллекционированию, тонкий юмор и щедрое внимание к гостям.

В 1893 году отца назначили командиром в Ташкент. Девятилетний Андрей и вся семья совершили путешествие в Узбекистан через Владикавказ, Тбилиси, Баку и Каспийское море. Там Авиновы подружились с семьёй Керенских и вместе с ними спасались от жары в Чимганских горах, живя в юрте.

В то лето они ужасно страдали от жары. Мой отец помнит, как в детстве слышал, как его бабушка и дедушка сидели в бочках с водой в Ташкенте и играли в карты.
Алексей Шуматов, внучатый племянник Андрея Авинова
из книги воспоминаний о семье

Собирая коллекцию редких бабочек Узбекистана, Андрей также рисовал их акварелью. Благодаря врождённой близорукости он мог на глаз различать мельчайшие детали анатомии бабочки.

Семья Авиновых: сверху слева-направо: сам Андрей, брат Николай, отец тоже Николай, мать Александра, сестра Елизавета
Снеговик «Вольтер», которого слепил Авинов

Мать Андрея не выдержала ташкентской жары и через год вернулась в семейное имение Шидеево (сейчас Украина), взяв с собой Андрея и его младшую сестру. В имении Андрей жил в церковном флигеле. Здесь, в порывах нервной энергии, он метался от дела к делу, засоряя комнату шелухой семечек, которые постоянно ел. К этому времени его коллекция сильно растёт и пополняется, в том числе редкими бабочками.

Андрей очень любил младшую сестру Елизавету, учил её рисовать и всячески помогал. Зимой 1905 года она слепила в саду снежную статую Марии-Антуанетты, а Андрей (ему уже 21 год) рядом с ней сделал статую Вольтера. Старший брат Николай успел их сфотографировать, пока сторож ночью не сломал снеговиков лопатами, приняв за грабителей. Наверное, таких изящных снеговиков больше никто не лепит.

Андрей Авинов, «Воспоминание о прошлом»
Андрей Авинов, «Воспоминания о доме в России»
Андрей Авинов, «Разочарование»

В 1905 году Авинов закончил Московский университет, став юристом, и начал работать помощником генерального секретаря в Сенате, где проверял письма подозреваемых революционеров. В 1911 году он был назначен камергером при дворе царя Николая II, неся службу в Дипломатическом корпусе в качестве церемониймейстера.

Во время отпусков он успевал заниматься бабочками. В эти годы он совершил несколько экспедиций в Среднюю Азию, где на каменных оползнях ловил бабочек. Так, в 1912 году он пересёк западные склоны Гималаев от Индии до Туркестана, где произошёл неловкий момент: на границе китайские власти попросили предъявить визы. Показывая совершенно не те документы, Андрей сумел убедить их в том, что они находятся на задании такой важности, что с их стороны было бы недостойно показывать даже паспорта. Его выступление было настолько впечатляющим, что, когда они добрались до Кашгара, генерал-губернатор округа уже ждал их с обедом из 60 блюд.

Авинов-велосипедист
Авинов в придворном мундире

Авинов вернулся с  коллекцией из 90% всех известных видов бабочек Средней Азии — 80 000 особей. Некоторые бабочки были неизвестны науке и были открыты только благодаря Авинову. Коллекция бабочек хранилась в шкафах, украшающих его петербургскую квартиру. После революции коммунисты конфисковали бабочек и отдали в Зоологический музей в Санкт-Петербурге.

Свою коллекцию и труды Авинов презентовал, выступая на прекрасном английском, на заседании Лондонского энтомологического общества в 1913 году. Затем он написал серию книг о среднеазиатских бабочках, за что Императорское географическое общество наградило его золотой медалью. Авинов был признан великим путешественником.

В Москве прошли две выставки Авинова: бабочки и мистические пейзажи, напоминавшие Тибет. В одной галерее его странные облака и зарисовки Памирских гор висели рядом с абстракциями Малевича и Кандинского. В том же году Авинов познакомился с Сергеем Дягилевым.

Андрей Авинов, «Критский мотив»; Авинов спас эту картину, когда уезжал из России. Намек на Крит: «рай для геев в представлениях конца 19 века»
Андрей Авинов, «Тибет: монастырь в горах»

Когда началась Первая мировая война, Авинов был освобожден от службы из-за плохого зрения, после чего работал в Земском союзе (аналог Красного Креста). В 1915–1916 годах Земский союз отправлял его несколько раз в Нью-Йорк для закупки амуниции и медикаментов.

В Нью-Йорке тогда выступал Вацлав Нижинский, танцор Дягилева. Авинов смотрел его выступление в Метрополитен-опера, а после спектакля пошёл за кулисы и нарисовал портрет Нижинского.

В сентябре 1917 Авинов вновь был направлен в США. Эту поездку он использовал для эмиграции. Зимой того же года на одном из последних поездов успела уехать сестра Андрея, Елизавета, вместе с семьёй через Сибирь, Китай и Японию в США. Старший брат остался в России.

Авинов в эмиграции

Эмиграция спасла Авинова от гибели в Советской России. Родного брата Николая расстреляли в 1937 году, а двоюродная сестра погибла в колонии на Енисее в 1942 году.

Конец мировой войны, США. Андрею 33 года, Елизавете – 29. Лучшие годы впереди. На оставшиеся деньги они покупают молочную ферму в местечке Pine Bush близ Нью-Йорка. Их ферма стала временным прибежищем для вновь прибывших эмигрантов из России. Комната на нижнем этаже дома с четырьмя кроватями была практически общежитием. Днём эмигранты закатывали рукава и работали в огороде, вечером собирались для бесед.

Авинов на скале у озера Минневаска, США

В те годы Нью-Йорк уже знал и ценил русскую музыку и театр. В городе также знали обескровленных русских художников: Бакста, Анисфельда, Рериха. Авинов начал рисовать на заказ портреты выдающихся жителей и рекламу для американских компаний. Например, он нарисовал бутылку Colgate’s Florient в обстановке гималайских снежных вершин.

В 1921 году прошла первая значительная художественная выставка Авинова. Среди сорока акварелей было шесть тибетских сцен, три портрета Нижинского, один Рахманинова, шесть закатов, радуга, кошмар и несколько едких миниатюр. 

Одна из картин, «Няня Скунс» передавала первые чувства Авинова к США. На ней изображена похожая на скунса ведьма с зонтиком на фоне ландшафта с кустом и миражом Вулворт-билдинг.

Андрей Авинов, «Няня Скунс»
Андрей Авинов, «Икона на антикоммунистическую тематику [Апокалиптическая сцена с серпом и молотом]»
Андрей Авинов, «Радужность»
Андрей Авинов, «Мост под водопадом Хонк в Напаноче»
В настоящий момент я почти отказался от всякой надежды вернуть эту коллекцию [бабочек], и у меня нет ни мужества, ни средств, чтобы начать новую.
Андрей Николаевич Авинов

Пытаясь выжить и заработать деньги, у Авинова первое время не было времени на бабочек. Его коллега Шарль Обертьер, французский специалист по бражникам, призвал Авинова набраться мужества, заявляя, что его долг перед наукой — использовать свой дарованный Богом талант и снова начать собирать бабочек. 

В 1922 году Авинов познакомился с самим Уильямом Дж. Холландом (он читал его книги в детстве!), который возглавлял Питтсбургский музей Карнеги и Питтсбургский университет. Он был другом бизнесмена Карнеги, который щедро тратил деньги на расширение кругозора молодежи Питтсбурга: спонсировал раскопки, научные исследования и покупку образцов окаменелостей и насекомых для Музея.

Холланд был впечатлён Авиновым и пригласил его присоединиться к музею в качестве помощника куратора отдела энтомологии. Авинов согласился: ему наскучило коммерческое искусство, а тут любимые бабочки. В 1923 году он сортировал коллекцию и выявил 23 новых вида бабочек. В благодарность Холланд назвал в честь Авинова бабочку Erebia avinoffi, а бабочку Thanaos avinoffi в честь его деда-адмирала.

Андрей Авинов, «Богомол, злодей мира насекомых»
Андрей Авинов, «Птеродактили - предтечи самолетов!»
Андрей Авинов, «Апатозавр Луиза и Победа»
Его искусство было искусством высокой культуры, какая она была в [дореволюционной] России.
Джон Уокер
директор Национальной галереи США

Вскоре Холланд ушёл на пенсию, а следующий директор музея занимал должность недолго и умер в 1925 году. Пригласили Андрея Авинова, и он согласился стать новым директором. В этой должности он проработал следующие 20 лет. Одно из его достижений как директора – приобретение целого скелета тираннозавра.

В 1927 году Авинов был удостоен степени почётного доктора наук Питтсбургского университета, а через год получил гражданство США. В университете он не только читал лекции на кафедрах изобразительного искусства и биологии, но и сам оформил «Русский зал» – у Университета Питтсбурга есть традиция оформлять учебные кабинеты “в стиле” разных народов мира.

Некоторое время я видел доктора Авиноффа на встречах и т.д. Должен сказать, что он произвел на меня глубокое впечатление. [...] Я никогда не встречал никого, кто обладал бы такими универсальными знаниями, как он. На всех вечеринках я пытался раскусить его, но никогда не мог, потому что он действительно знал всё. Всякий раз он появлялся с необычайно эрудированным фактом или чем-то, чего вы не ожидали. Он всегда делал это почтительно, как бы извиняясь за свою остроту. Это было очень любопытно. Может быть, это такая русская черта.
Джон Уокер
директор Национальной галереи США
Андрей Авинов и гость музея
Андрей Авинов на страусе
Андрей Авинов во время экспедиции по сбору бабочек на Ямайке в 1936 году
Русская комната в университете, которую оформил Андрей Авинов

С 1925 по 1940 год Андрей Авинов совершил шесть поездок на Ямайку, где собрал около 14 000 бабочек. Он даже купил «Шевроле», чтобы стать американцем и на машине рассекать по Ямайке, но так и не научился водить. Машину вёл его племянник, сын сестры Елизаветы, для которого Авинов был как отец (родной погиб). 

Ямайскую коллекцию Авинова сейчас можно увидеть в Музее Карнеги.

Ямайская бабочка Urania (!) sloanus; Авинов собрал множество образцов бабочек вида Uraniinae перед тем, как промышленность Ямайки привела её к вымиранию
Я считаю Авинова одним из величайших людей на свете. Он и его сестра прибыли в эту страну без средств и стали двумя самыми выдающимися её гражданами. Я горжусь Америкой, потому что это произошло. И я горжусь ими.
Арчибальд Рузвельт, сын президента Теодора Рузвельта
и друг Авиновых

После сердечного приступа Авинов ушёл с поста директора и переехал жить к сестре. Она установила для него лестничный лифт, и он занял верхний этаж, который заполнился беспорядком из книг, бабочек и рисунков.

Андрей Авинов умер 16 июля 1949 года. Перед смертью он произнёс памятные последние слова: «воздух — как он чист». Через два дня в русской православной церкви состоялись похороны.

Запах розы, казалось, исходил от конца моей кисти, когда я рисовал. Я стал розой.
Андрей Николаевич Авинов

Гомосексуальность и гомоэротическое искусство

Свою гомосексуальность Авинов никогда не афишировал. Лишь небольшой круг доверенных лиц знал о его сексуальности, которая вдохновила его на создание бóльшей части его самых личных, творческих и провокационных произведений искусства. Помимо бабочек и цветов, Авинов изображал темы рождения и смерти яркими образами обнажённых ангелов, демонов и призраков.

Для него искусство было отражением природы. Гений доктора Авинова [отражает] весь спектр человеческого опыта. […] Подобно мастерам Возрождения, он был во многом искусным, выдающимся учёным, художником, музейщиком, мистиком и другом многих.
Уолтер Рид Хови
заведующий кафедрой изящных искусств Университета Питтсбурга

Сочетание интереса к сексуальности и к бабочкам привело Авинова к дружбе с тем самым Альфредом Кинси, известным исследователем-сексологом (и, да, Кинси тоже был энтомологом – изучал бабочек). Они познакомились в конце 1940-х годов, когда Авинов прочитал книгу Кинси о мужской сексуальности. Вместе они планировали работать над проектом о творчестве и сексуальности, , однако Авинов успел создать только часть работ (более 600) перед тем, как его жизнь оборвалась в 1949 году.

В 2005 году Институт Кинси провёл выставку под названием «Вне России: Шагал, Челищев, Авинофф». На ней были представлены произведения из собственной коллекции института и впервые показаны эротические рисунки Авинова. Картины с этой выставки представлены ниже.

Андрей Авинов, «Портрет Боба в разном возрасте»
Андрей Авинов, «Прощание»
Андрей Авинов, «Обнаженный мужчина с орхидеей»
Андрей Авинов, «Смерть первосвященника»
Андрей Авинов, «Мужчина выходит из пня дерева»
Андрей Авинов, «На пороге смерти»
Авинова по праву следует считать одним из самых важных выживших из русского искусства Серебряного века, добравшихся до Соединенных Штатов. Он не только воплотил идеалы и практики Серебряного века в своей жизни и работе, но и привил их следующему поколению нью-йоркских художников и интеллектуалов, которые превратят этот город в следующий великий центр международной модернистской культуры.
Луиза Липпинкотт
бывшая кураторша изобразительного искусства в Институте Карнеги

Воспоминания студентки Авинова о нём на английском языке.

Lippincott, Louise (2011). Andrey Avinoff: In Pursuit of Beauty. Carnegie Museum of Art. [Exhibition catalog.]

Lippincott, Louise. «Recollecting Andrey Avinoff.» Carnegie (Spring 2009).

Shoumatoff, Alex (1982). Russian Blood: A Family Chronicle. Coward, McCann & Geoghegan. ISBN 0-698-11139-7. [Excerpts appeared in The New Yorker: “Russian Blood I—Shideyevo” (April 26, 1982), 45ff.; “Russian Blood II—Mopsy, Nika, and Uncle” (May 3, 1982), 52ff.]

Shoumatoff, Nicholas. “Andrey Avinoff Remembered.” Carnegie 62, no. 1 (1994): 24–28.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.